Ваши публикации

Экипаж Ковчега.

Научно-фантастическая повесть.

Жанр: альтернативная история, постапокалипсис.

Автор: Турченко Вячеслав Михайлович.

Все права защищены. © 2012.  

Сайт проекта: http://ekovcheg.com/

Высокая волна

2012,  декабрь, 13. Атлантический океан.

Все  этого ждали, но никто по-настоящему не верил. Слишком много концов света было обещано  в последние годы. Ни Нострадамусу, ни слепой Ванге, ни календарям майя, ни даже  всероссийскому шарлатану Глобе ввести народ в заблуждение не удалось. Граждане  уже не верили никому. Каждый занимался своим делом. Если грянет, будем  встречать, но если нет – надо заботиться о куске хлеба на завтра. И о месте под  Солнцем.

  У  каждого своё представление об этом местечке под светилом пятой звёздной величины.  Один мечтает о горсти варёного риса, другой – о власти если не над  самой звездой, то для начала над отдельно  взятой планетой в её системе. Вот эти последние что-то и перемудрили. Или  коллайдер в разгон пошёл, или «Арпу» в резонанс вогнали, а может, яйцеголовые ещё  что-нибудь такое врубили. Никто уже этого не расскажет. Рассказчиков не сыскать,  а слушателей осталось немного.

  Всё  произошло буднично и почти незаметно.

  Мы с  Максом и Евой выполняли плановое погружение на подводное плато в семидесяти  милях севернее Азорского архипелага. Системы «Дельфина» работали нормально. Я взглянул  на указатель заряда батарей – оставалось 30%, на пару часов нормальной работы.  Макс докладывал на «Петергоф» наши координаты и глубину – 2380 метров. Ева  крутила настройки наружной видеокамеры. Словом, нормальная рабочая обстановка  на борту научно-исследовательского глубоководного аппарата. Угадайте следующее  слово! Совершенно верно. ВДРУГ.

  Запищал  зуммер предупредительной сигнализации. Жёлтая лампочка «Скорость погружения»  тревожно замигала. Я бросил взгляд на глубиномер. Стрелка прибора резво  вращалась: 2400, 2450, 2500… Такое зрелище я видел на приборной доске  спортивного самолёта, когда мой друг и фанатик высшего пилотажа Алекс однажды  решил взять меня на «слабо» в пикировании с полупереворота. Скорее тебя стошнит,  дружище. Вестибулярный аппарат лётчика и моряка – это земля и небо. Соответственно.

  В  иллюминаторе я увидел всё ту же подводную равнину и груду камней рядом с нами,  а боковым зрением – Еву, продолжающую свою фотосессию.

  -  Какого чёрта, Фэд? – рявкнул Макс.

  -  Похоже, датчик глубины тю-тю.

  - Но  ОНО сейчас отработает экстренное всплытие!

  - Командир,  я бессилен.

  - Пилоты,  в чем дело, мне надо минут пять, и вон тот камешек захватить, - подала голос  Ева.

  Но  «Оно», то есть система аварийного автоматического управления, уже сработало. Безопасная  глубина погружения «Дельфина» составляет 3000 метров. В нормальном, ручном  режиме мы иногда даже превышали этот порог на 30 – 50 метров безо всяких  последствий. Но сегодня ситуация попала под контроль электроники из-за резкого возрастания  показаний глубиномера. Попробуй, объясни ей, что указатель глубины безбожно врёт  и под килем расстилается поверхность относительно ровного подводного плато.  Словом, на значении 2750 зажёгся красный сигнал, и взвыла сирена аварийного оповещения.  «Оно» сбросило аварийный металлический балласт, активировало пиропатроны  экстренного всплытия, и в клубах пузырей и жёлтой мути отработанной химии наш  «Дельфин» пробкой устремился к поверхности. В бормотании газов за бортом и  визге алярмов, я еле разобрал ободряющую фразу Макса:

  -Фэд,  я тебе оборву все внешние признаки пола.

  То,  что он сказал, было сказано сгоряча, но по голове мне настучать следует.  Готовил аппарат к погружению я, подпись бортинженера об этой готовности стояла  моя, стоимость аварийного всплытия описывается числами с несколькими нолями. В  общем, укрощая взбесившуюся электронику и переводя системы в режим всплытия и  сближения с кораблём-маткой, я, как говорится, намыливал одно место.

  «Дельфин»  ухнуло на первой после прибытия на поверхность волне, затем стало мерзко  болтать в верхнем слое океанской зыби. Даже опытным морякам такая беспорядочная  качка не всегда сходит с рук. Морской геолог Ева Светлова резко изменила цвет симпатичного  личика на инопланетно-зелёный и потянула авиационный пакет из-под сидения.

  -  «Петергоф», я «Дельфин»,  экстренное  аварийное всплытие. Мы в порядке, ложная тревога. Дайте курсовой. Координаты…  Фэд, мать твою, что с сонаром, нет базы! «Петергоф», у меня проблемы с  навигацией, дайте маяк. Приём. Фэд, что ты себе позволяешь? Вообще ничего не  работает!

  Я и  сам видел, что экран гидроакустической навигации пуст. Нет ни зелёной «нулевой»  точки судна-матки, ни отметок навигационных буёв. Ни на гидроакустическом, ни  на УКВ каналах связи не было слышно голосов дежурного оператора или вахтенного  помощника «Петергофа». Электроника сегодня явно бастовала, и этот саботаж  грозил мне крупными неприятностями.

  - Уравнять  давление. Открыть люк. Поднять антенны радара и GPS!

  Я  высунулся по пояс из люка. Набежавшая волна без промедления окатила мой торс. Благо,  на этот случай все мы были облачены в водонепроницаемые комбинезоны. Открываю  лючок вспомогательного отсека и высвобождаю телескопические мачты навигационных  антенн. Обзор из миниатюрной рубки «Дельфина» почти никакой, да и волна  какая-то рваная, короткая и высокая, прямо тебе не Атлантика, а Чёрное море.  Макс дёргает меня снизу и протягивает портативную радиостанцию:

  -  Свяжись с базой, пусть засекают нас и ведут, я врубаю радиомаяк.

  -  «Петергоф», «Петергоф», здесь «Дельфин», даём маяк, у нас проблемы с  электроникой, встречайте. Приём.

  Строго  по Высоцкому: а в ответ – тишина.

  - Вымерли  они там, что ли? На радаре лишь мелкая шелуха, эфир пуст, ни одного спутника на  GPS! Ни матки, ни буёв  на экране. Фэд, объясни мне, что это значит?! Где мы находимся? Они что, во  времени провалились?

  Похоже,  что таки да, как выражаются жители южной Пальмиры. Двадцать минут обсервации,  попыток связи, визуального и радионаблюдения выдают нам лишь один результат:  горизонт чист, если не считать незначительной метки на экране радара в полутора  милях. Корабль-носитель «Петергоф» водоизмещением 7 тысяч тонн, десяток  навигационных буёв, несколько американских спутников системы глобальной  навигации и даже геостационарный спутник связи, который мы пытались  задействовать для вызова экстренной помощи – все они дружно покинули наше  пространство и время.

  -  Если быть объективными, то скорее мы, как наименее крупный и важный объект,  покинули привычный континуум, - я пытался перевести в шуточки. Максим включил  ходовой двигатель «Дельфина» на экономход и выруливал на единственное  эхо-отражение на экране радара. Вскоре я снова высовываюсь из люка. Наш аппарат  болтается возле спасательного надувного плота, на резиновом понтоне которого  набито: «Petergof, St. Petersburg». А  из тента плота перепугано выглядывает мой подчинённый, электронщик и акустик  Петро Гарбуз из службы базового техобеспечения. Вот ты-то мне сейчас и нужен,  ты-то и ответишь за эти электронные шутки! Но почему плот?

  -  Петруччо, принимай конец! Крепи! Двигай сюда!

  В  тесноватом обитаемом отсеке «Дельфина» с прибытием мокрого Петра жить  становится почти невыносимо, но мы, следуя поговорке, не в обиде. Люк закрыт. Мы  все – слушаем. И пытаемся осознать. Ибо то, что мы слышим, больше похоже на  злую шутку, или бред разболевшегося Петиного воображения.

  -  Волна до неба. Примчалась, как ветер. Я на корме настраивал радиобуй. Судно перевернулось  и покатилось по вертикальной стене воды на правый борт. Как игрушка со спинки  дивана. Грохот, крики. Я со страху прыгнул подальше за борт. Чуть не захлебнулся.  Когда вынырнул – увидел пару обломков и гору воды. Какой-то Эльбрус! Она  цепляла вершиной облака и мчалась за горизонт. Вскоре недалеко всплыл самонадувной  плот. Забрался на него, а тут и вы подошли. Это что-то нереальное, таких волн  не бывает.

  -  Фэд, какую глубину показывал прибор до ЧП?

  - Две  двести восемьдесят.

  - Аварийка  сработала на две семьсот пятьдесят. Значит, высота волны была не менее трёхсот  семидесяти метров. Скажите мне кто-нибудь, что могло породить ТАКУЮ ВОЛНУ?  Какое землетрясение или удар метеорита? И что еще натворила ЭТА ВОЛНА? Братцы,  вы понимаете, что вообще произошло?!

  Мы  не понимаем. Чтобы понять, нужно время. Нужно что-нибудь увидеть ТАКОЕ. Это уже  ждало нас, более того, это происходило сейчас, где-то недалеко, и будет  происходить так далеко, как только может быть далеко на этой маленькой планете.  Везде. Попробуйте осознать это. ВЕЗДЕ НА ПЛАНЕТЕ ЗЕМЛЯ.

  -  Как командир экипажа, приказываю. Включить радиобуй космической связи для  подачи сигнала бедствия. Аварийные припасы спасательного плота перенести на  «Дельфин». Все потребители электроэнергии «Дельфина» отключить в целях  сохранения заряда батарей. Радар включать каждые два часа на предмет обнаружения  плавучего объекта или берега. Продукты питания и пресную воду расходовать  только с моего разрешения. Установить ходовые вахты в следующем составе: с ноля  до четырёх – капитан Максим Соломонов. Четыре–восемь – бортинженер Фёдор Солнцев.  Восемь-двенадцать – техник Петро Гарбуз.

  - А  я? Максим Николаевич, а я?

  -  Тебе, Ева отводится особо ответственная должность кока и добытчика. В снабжении  плота и в нашем аварийном комплекте имеется небольшой запас медикаментов, пищевых  концентратов, питьевой воды и рыболовные снасти. Сейчас ты должна всё это взять  на учёт, затем приступаешь к рыбалке. Не знаю, сколько нам придётся болтаться в  море. Без рыбы в этих краях мы не останемся, это поможет нам избежать голода.  Альтернативы пока нет. Надежды, что нас кто-то спасёт – тоже. Поэтому прошу  всех членов экипажа приготовиться к суровым лишениям. Это не высокие слова,  ребята. Плот – пушинка в океане. «Дельфин» без подзарядки батарей может пройти  пять – семь миль. До ближайшего берега не менее семидесяти. Следовательно, наш  аппарат можно использовать только как средство укрытия от волн и солнца.  Комфорта не обещаю, но гарантирую уверенное удержание на плаву в любую погоду,  если ходовая вахта будет закрывать люк при малейшей опасности. Пока всё. Приступить  к несению вахты!

  Время  вечернее. Моя вахта. Какое-то косматое злое Солнце садилось за морской горизонт  в окружении рваных тёмных облаков, подсвеченных снизу недобрым желтоватым  сиянием. Не нравился мне закат. Впрочем, не мне одному и не только закат. День,  начавшийся завтраком в уютной кают-компании «Петергофа», подготовкой к  погружению на лазурных ленивых волнах утреннего океана – вдруг заканчивался  каким-то сюрреалистичным закатом Солнца за горизонт опустошённой диким цунами  планеты. На болтающемся посреди бескрайнего океана мизерном аппарате,  неспособном к плаванию без специального судна обеспечения и большого коллектива  специалистов. А само судно со всей командой, похоже, уже покоилось на подводном  плато, которое мы так спешно покинули всего пару часов назад. В голове это не  помещалось. Ребята устраивались в креслах обитаемого отсека. Я, в позе приснопамятного  танкиста Гудериана, уселся на плоском комингсе люка и стал вертеть головой, ведя наблюдение. На горизонте не видно ни одной  точки или огня. Бесполезный бинокль висит на шее, портативная радиостанция  молчит, сигнальная ракета выглядывает из специального контейнера. Волна немного убилась. Меня кто-то дёргает снизу. Ева.

  - Фёдор  Ильич, выпустите меня.

  Выпускаю.  Усаживаюсь на маленькой рубке, уступая девушке место «командира танка». Она  неуверенно распечатывает рыболовную снасть из аварийного комплекта.

  -  Похоже, на рыбалку ты выехала впервые в жизни.

  Грустно  кивает. Разбираемся со снастями, излагаю тезисы великой мужской науки,  забрасываем. Странно на меня посматривает. Кажется, что она чему-то радуется. Последствия  шока? Отдаю ей бинокль, а сам приступаю к таинству.

  -  Ева. Тебе повезло с именем. Не исключено, что ты сейчас единственная женщина на  Земле. Почти как тогда, в первый раз.

  -Ой,  Фёдор Ильич…

  - Прости  за бестактность. Сколько тебе лет?

  -  Двадцать девять.

  - А  мне – сорок шесть. Не намного больше. Можно на «ты». Федей, наверно, будет рановато,  но на Фёдора обещаю отзываться.

  -  Неудобно. Вы офицер, бортинженер, а я…

  - А  ты погулять вышла? Думаешь, я не знаю, какой конкурс ты выдержала, чтобы  попасть в экспедицию? Какой медицинский отбор прошла? Милая, я ни разу не видел  на борту этого аппарата людей, о которых можно сказать: вот этот – просто так. Изволь  уважать себя, особенно в сложившихся условиях. Ты – член экипажа. И неизвестно,  кто из нас окажется самым нужным или полезным для выполнения задачи.

  -  Какой задачи?

  - Моя  неуместная шутка содержит долю правды. Что-то случилось в масштабах всей  планеты. Возможно, и задачи у нас будут даже глобального уровня.

  - Не  слишком ли громко сказано?

  -  Боюсь, что именно так или почти так. В эту минуту гибнут миллионы, если не  миллиарды, людей на всей планете. Творится такое, что я не в силах представить.  Такую волну могли породить силы, несравнимые даже с землетрясениями. Ты, как  геолог,  должна с этим согласиться.

  -  Господи, я не могу поверить. Это же чудовищно, как можно говорить об этом?

  - Я хотел  бы ошибиться!

  - Хорошо,  Фёдор… Я проходила курсы по выживанию и спасению на море. Имею представление,  что это непростое и малоперспективное дело. О каком спасении планеты мы можем  сейчас говорить? Кто бы нам помог?

  - Лёгкой  жизни в ближайшие годы не гарантирую. А насчёт помощи – настоящему моряку и  волна помощник. Принимай!

На  крючке бьётся рыбина. Восхищенные вопли, оживление «в низах». Главное – отвлечь  товарищей, да и себя самого от страшных мыслей, уже вьющих чёрные гнезда в  глубинах души: что с близкими? Пережить ТАКОЕ в приморских городах, где  остались наши семьи, невозможно. И попробуй не взвыть в голос на глазах у  девушки, не осознавшей, насколько точной могла оказаться моя глупая шутка про её  имя.

Брестская крепость

2013,  январь, 13, вечер. Порт Брест.

В  1941-м году Брестскую крепость в Белоруссии фашисты не могли покорить несколько  месяцев. Это - твердыня. Таких мест мало на свете. Такие места защищаются  Небесами и Людьми. Людьми с большой буквы. Но есть что-то и от Небес в именах  этих твердынь.

  Такие  города трудно стереть с лица Земли даже катастрофой космического масштаба. Нам  никто не зажигает иллюминацию на набережных, лоцманский катер не несётся из-за  брекватера, оркестр не скоро загремит медью на покрытых слоем грязи и мусора  площадях. Но и брекватер, и некоторые набережные, и даже что-то похожее на  бастионы старинной крепости можно рассмотреть в бинокль. Скоро зайдёт Солнце, и  поход в разрушенный город откладываем на завтра. Перекусываем печёной картошкой  с консервами из запасов «Мари Роуз», усаживаемся на корме с чашками горячего  чая. И никакой печки! Вахтенные механики, «тянувшие собаку», то есть вахту с  ноля часов до четырёх утра, всегда пекли картошечку на завтрак, используя  выхлопные коллекторы мощных дизелей. Как-никак, температура уходящих газов под  400 градусов, только следи, чтоб не подгорело. Немного помудрив, мы с Петрухой  очень удачно присобачили для подобных целей дизелёк «Розы».

  -  Заведут мотор, и через сорок два кэ-э-эк! – Цитировал Петруха своего тёзку, -  Ильич, а можно, я буду вас называть «товарищ Сухов»?

  Я  пресёк неуместные шутки на борту. С Евой будешь шутить. С праматерью, ага.  Можешь с Мари, у нее тоже чувство юмора. Посмотри на мои поцарапанные уши. Да,  акустик останется, но слушать – нечем, тю-тю. Посмеялись. Так и не спросил  француженку, где она научилась так материться?

  Судно уютно покачивается на зыби. Отбой.

  Через  час после заката - шорох входного люка.

  -  Что, Петя?

  -  Федор Ильич, не включайте свет. На рейде подводная лодка.

  - Ты  спятил?

  -  Хотелось бы. Посмотрите.

  В  бухту вползает гигантское чёрное тело подводного атомохода. Коллеги, чёрт  возьми! Видимо, в роковой день их обстоятельства сложились таким же образом,  как и у нас на «Дельфине». Конечно, у них возможности несравненно шире.  Вернулись в базу? И что мы будем делать с потенциальным противником? Они ведь  тоже в растерянности: ни связи, ни штабов, мёртвый разрушенный порт. Что придёт  на ум вышколенному командиру стратегического ракетоносца в таких  обстоятельствах? Ой-ой-ой… Нам с Петрухой - каюк.

  -  Спускают бот.

  Лёгкая  тень надувной лодки падает на воду рядом с чёрным корпусом. Что-то меняется в  окружающей обстановке.

  -  Петька, что это?

  - Звук  гидронасоса.

  Яркая  вспышка! Взрыв! Ещё! Ещё! В ушах звенит, чешутся и слезятся ослеплённые глаза.  Шлюпку швыряет набежавшей волной, упругий воздушный удар едва не выбрасывает  нас за борт. Лязг металла на камнях, какое-то шипенье, плеск осколков на воде.  Тишина. Нет, звук гидравлики слышен, просто мы слегка оглохли. Кино  продолжается! Мрачной тенью над успокоившейся, затаившейся водой проплывает  рубка другой субмарины. Короткий всплеск луча мощного прожектора высвечивает тонущие  рваные края пробоин только что взорванной подлодки. Она уже никогда никуда не  поплывёт. Гаснет свет. Занавес.

  Минут  пять очухиваемся.

  -  Это была торпедная атака. Охотник подстерёг ракетоносца.  Там всем - кранты.

  -  Может быть радиационное заражение?

  - Не  думаю. Реактор обычным зарядом не возьмёшь, ракетные шахты тоже. Но на  собственной шкуре проверять неохота.

  -  Подождём немного и уматываем.

  - Не  рекомендую. Они могут затаиться в засаде, чтобы взять языка или добить выживших.  Акустик услышит наш мотор за сорок миль. Докажи потом, что ты не с этой  песочницы.

  -  Слушай, а ведь это был российский охотник!

  - Больше  некому.

  -  Так он-то нам и нужен! Это же наши! Сила!

  - Фёдор  Ильич! При всём уважении. Это дурная сила. Мне почему-то кажется, что выжившие  вояки сейчас мечутся по всему свету в поисках врагов. Связи нет, всё разрушено,  никто не отдает приказов. Вывод? Война! Та самая, к которой их готовили. Шашки  наголо! Я не буду удивлён, если шахты этого покойника уже пусты, и дважды горе  тем, кто выжил после катаклизма и был атакован его ракетами. Эти маньяки всегда  следили друг за дружкой, вот охотник и поквитался. Завтра накроют его. И так  будет, пока все эти бешеные собаки не перегрызут друг друга.

  - Думаю,  ты прав. Ну что за люди! Даже после ТАКОГО не могут унять свою дурь, им мало и  мало крови…

  -  Насос остановился. Смотрите, эта скала стояла не так!

  Да,  что-то изменилось в пейзаже. Ночка становилась тёмной, или как там у классика?

  Стараясь  не шуметь, мы приблизились на вёслах к непоседливой скале. Действительно, она  отошла в сторону от отвесного обрыва, нисходящего в воды залива. За ней темнело  большое входное отверстие в каменную глубину подземелья.

  -  Здесь во Вторую Мировую был немецкий подплав.

  - А  я думал, только у нас в Балаклаве есть подземный порт для субмарин.

  -  Охрана из пулемета сейчас как врежет.

  -  Вряд-ли. Видел, они собирались на моторке сюда ехать. Пробуем?

  - Мы  - фартовые. Идём.

  «Роза»  тихо втянулась в зев каменного бункера. Никто не стрелял, не кричал «Хенде  хох!». Мрак и тишина. Я осмелился включить фонарь. Похоже, охраны действительно  нет. Вперёд!

  Петя  тоже осветил местность. Высокий причал, оборудованный подъёмным краном.  Узкоколейка. У причала – судно длиной метров сто, выглядит очень прилично. На  фоне шарового окраса бортов – белый номер: 347. В глубине тоннеля – высокие  запертые ворота. Под сводами – мёртвые плафоны освещения. Всё чистенько,  по-военному.

  -  Ильич, вход в тоннель смотрит в противоположную от моря сторону. Похоже, так и  задумано. Попробуем включить освещение?

  - Не  взлетим?

  -  Так мы же фартовые!

  -  Знаешь ведь. Раз удача, два удача…

  - Мы  только до раза досчитали!

  - За  что я тебя люблю, Петруччо?

  С  освещением было не так просто. В найденном на причале электрощите обнаружился  рубильник и замок, очень похожий на замок зажигания в автомобиле.

  - Ну  да, ведь сначала надо включить автономный генератор. Щас.

  Несколько  ловких движений неизвестно откуда взявшихся щипчиков, отвёрток – и в конце  тоннеля раздался приглушенный звук движка. Выдержав эффектную паузу, наш техник  щёлкнул тумблером. Неяркий синеватый свет заполнил тоннель.

  - Ты  не пробовал зарабатывать на хлеб угонами?

  - Мои  первые деньги. Будучи студентами, мы с товарищем организовали фирму по вскрытию  захлопнутых автомобилей. Так и назвали: «Захлоп». Вы только нашим не говорите,  будут подначивать. Знаете, сколько одесских автолюбителей в день умудряются  заблокировать замки, позабыв ключи в салоне? Мы вынуждены были раздувать штаты  через три месяца после открытия! Вопрос замков зажигания тоже стоял остро,  пришлось расширять ассортимент. Я, кстати, до сих пор главный держатель акций  ЗАО «Захлоп». Приступим к вскрытию?

  Этот  парень удивляет меня всё больше. Пока он возился с электронными запорами  таинственных ворот, я поднялся на судно. И сразу убедился, что нашёл именно то,  о чём наша команда могла только мечтать. Судя по всему, мы находились на  территории стратегического пункта питания, технического обслуживания и  пополнения боезапаса чёрных монстров, кончину одного из которых только что довелось  наблюдать. Судно представляло собой мобильный филиал этого пункта. В носовой  его части были каюты, видно, для офицеров экипажа самого теплохода и командиров  подводной лодки. Кубрик для матросов на сорок коек. Кают-компания через камбуз  соединялась со столовой рядового состава. Рефрижераторные помещения для  хранения приличного запаса продовольствия, несколько кладовых, заполненных всем  необходимым. Лазарет на четыре койки и даже операционное помещение.

  На  мостике я увидел всё, о чём мог мечтать мой друг, тоскующий сейчас на перевёрнутом  контейнеровозе. Растягивая удовольствие, я, наконец, спустился в святую святых  этого судна. Два модерновых главных дизеля. Три мощных дизель-генератора.  Современные вспомогательные механизмы. Множество специальных машин, полнейшая  автоматизация, дублированные системы, оборудованная всем необходимым  мастерская…

  Казалось,  что я вижу сон, в котором сбылись все мечты морского инженера! Боясь  проснуться, я запустил дизель-генератор. Зажужжал.  Включилось освещение. Старт процессора  автоматики. Пуск систем жизнеобеспечения механической установки. Паровой котёл.  Подогрев главных двигателей. Питание на средства навигации и управления.

  Холодный  и безмолвный кусок железа, пять минут назад угрюмо смотревший на подземелье тёмными  иллюминаторами, начал оживать. Тихонько пели насосы, мягко тарахтел движок,  тепло светились стрелки оживших приборов. А главное – откуда-то появился запах.  Этот запах знают только моряки. В волшебном букете – лёгкий наркоз газойля,  терпковатый привкус выхлопа, смолистое эхо разогретой электроизоляции, строгая  нота морской многослойной покраски и неповторимое дуновение тепла нагретого работой  металла. Это – запах живого корабля, аромат романтики и силы, умеющей  противостоять стихии. Почему-то на пассажирских судах этот запах пытаются убить  всякими ароматизаторами, освежителями и прочей отравой. Но искушённые пассажиры  всегда просят показать им таинственное машинное отделение. Они глохнут в  грохоте дизелей, зубы ноют от визга турбин, они потеют от тропической жары в  лабиринтах механизмов, шарахаются от рыкающих на автомате компрессоров. Восхищённо  жмут руку вахтенного парнишки, управляющую тысячами лошадиных сил. Их выводят под  локоток из этой преисподней, и они уходят, часто насовсем. Если им повезёт еще  раз попасть на борт – ждите их в машине. Если же нет – понаблюдайте на ближайшей  железнодорожной станции. В конце перрона есть знак: «Остановка локомотива». Там  иногда можно увидеть человека, словно обнюхивающего уставший с дороги тепловоз  – меньший сухопутный брат теплохода. Он источает похожий запах – живого судна. Заговорите  душевно с этим человеком, и он вам поведает тайну тоски по ушедшим за горизонт  кораблям…

  Тяжёлые  ворота были распахнуты. Неужели и этому учат в электротехническом институте  связи имени Попова? Или казацкие усы пана прапорщика  просвечивают сквозь хитрую улыбку Петра? Замнём  пока. Техник  шагал мне навстречу.

  -  Ильич, тут уже побывали. Похоже, не раз. Свои, хозяева этого подвальчика. Они воюют  по-взрослому. Стеллажи ракет опустошены. Много торпед и донных мин. Как судно?  Рабочее? Отлично. Я видел 37-мм пушечки. Снарядов к ним немеряно, разных типов.  На полубаке стоит что-то вроде нашей РБК-шки, заряды тоже имеются. Ну, там ещё  прекрасные консервированные пайки, м-м-мда. Нас так не кормили. Целый  продовольственный склад! А мы голодали. В оружейке придётся тупо пилить решётку,  но теперь мы никого не боимся! Потом я взбунтую племя басков и объявлю войну Норвегии!  Или Дании? Зачем им принц Гамлет? Склероз, Ильич, это такая болезнь! Нельзя  забывать классиков.

  Пусть  паясничает. Ночь предстояла трудная.

  Перед  рассветом я аккуратно выводил «347» из бухты. Корабль проседал до летней грузовой марки под тяжестью всевозможных  припасов.  Теперь мы имели реальные шансы  не только благополучно прожить пару лет, но и в самом деле, если не Норвегии с  Данией, то уж племени Мумбу-Юмбу конкретно рассказать, что может сотворить мать  Кузьмы со свистящим на горе раком. Ограбленный склад воинствующих империалистов  мы хотели поначалу взорвать. Но, по здравом размышлении, не стали этого делать.  Там оставалось много такого, чего мы вряд-ли могли легко раздобыть в ближайшем  будущем. Боеприпасы, огромный склад качественного продовольствия, не мастерская  - целый механический завод, большое количество горюче-смазочных материалов.  Рука не поднялась разрушить этот рай для поддержания в боевой готовности  атомных ракетоносцев. Один из «клиентов» этого заведения уже начал превращаться  в подводный памятник милитаризму. Мы не знали, сколько таких кораблей было на  вооружении Франции, но были уверены, что немного. Надеялись, что большая их  часть уже погибла в разгоревшемся конфликте и во время цунами. Хотелось, чтобы  все. Для гарантии, входы в бухту мы закидали найденными донными минами. Только  мы знали проход к тайному складу. Петруха перекодировал все дистанционно  управляемые замки и закрыл гигантскую дверь-скалу. Сдвинуть её даже с помощью  тротила будет делом непростым.

  Опасаясь  бродившего поблизости подводного охотника, мы малым ходом, прячась в тени  берега, прошмыгнули почти до Бордо. Петруха нёс вахту возле противолодочного бомбомёта,  я рулил. «Роза» была оставлена в ограбленном бункере. За сутки мы только один  раз связались с командиром. В условленное время Петя дал в эфир оговорённую  заранее серию помех, означающих чрезвычайную степень важности и секретности.  Краткий щелчок и два изменения фона подтвердили взаимное понимание. Основной  специальностью Гарбуза была связь, и он знал, как правильно организовать это  дело.

  Не  включая огней, в полном молчании мы подошли к «Мари Роуз» поздней ночью. Отдохнувшие,  отъевшиеся товарищи встречали нас, как героев. Надо было трудиться, и мы  трудились. В несколько ходок мы увезли в волшебное подземелье всё ценное,  найденное на контейнеровозе. Яхту тоже отбуксировали в Брест.  Период выживания закончился. Мы были живы,  здоровы, богаты и свободны.

**********************************************

Повесть в процессе публикации на сайте Экипаж Ковчега. Дважды в месяц выкладывается свежая глава. Буду благодарен за конструктивную критику. Автор.